Ощущающий и нетипичный

Ощущающий и нетипичный

 Пингвины «вдохнули вторую жизнь» в питерского пианиста

 Пиком сезонного абонементного цикла «Променад-концерты» Государственного театра оперы и балета Удмуртии стало выступление Андрея Коробейникова. Сольно пианист исполнил Сонаты Бетховена (№14 «Лунная») и Листа (си-минор), а с театральным оркестром под управлением маэстро Николая Роготнева сыграл Второй фортепианный концерт Прокофьева. В эксклюзиве для «Деловой репутации» Андрей Коробейников предстал во всей своей «повседневной необычности»…

 Напряжение экстремальной опасности

 В современном музыкальном мире давно не парадокс, что на концертах классики становится все больше академичности, трафаретности, и все меньше находится места чуду открытий нового на грани «слома психики». Но незаурядный Андрей Коробейников как раз из того редкого числа художников, которые способны расширить горизонты восприятия музыки и образа композитора. Этот пианист по-прежнему ищет и создает, а не копирует заготовленные клише.

- «Опасность» программы, сыгранной в Ижевске заключалась в экстремальности каждого из сочинений, - рассуждает музыкант на заданную тему. – Потому что все они устремлены в какую-то бесконечность и нацелены на «достижение невозможного». Бетховену явно не понравилось бы популярное название его 14-ой сонаты. Он писал это сочинение по очень личному мотиву и придуманная меломанами «лунность» его бы взбесила! Хотя человек из публики, придумавший этот шлягерный эпитет, в чем-то угадал – в этой сонате можно услышать разговор «звезда со звездою», в том смысле, что они находятся настолько далеко друг от друга, на расстоянии световых лет в космическом одиночестве и отчаянии от недостижимости любви. В 14-ой ощущается огромность этих расстояний и Бетховен показывает нам, что все мы песчинки в этом пространстве. Несколько лет назад я познакомился с типичной лондонской аристократкой леди Челвуд. Эта дама является какой-то там праправнучкой Джульетты Гвиччарди, которой была посвящена «Лунная» соната и у нее сохранилась переписка (!) между Бетховеном и 16-летней итальянской красавицей. Известно, что именно тогда Бетховен единственный раз в жизни собрался жениться и даже заказал портному пошить свадебный костюм. Однако итальянская красотка подчинилась воле родителей и вышла замуж за некоего адвоката. Тем не менее, отец первого ребенка Джульетты, был явно другой мужчина! И хотя леди Челвуд наотрез отрицала любовную связь между композитором и Джульеттой, но она сама внешне чем-то похожа на Бетховена! – смеется Андрей Коробейников. - Космические бездны открываются и в Сонате си-минор Листа, потому что в ней тоже затрагиваются бездны внутреннего мира человека. В одной теме самое небесное – рай и самое страшное – ад, и ты понимаешь, что все это у тебя внутри, все карты, все возможности и невозможности. Второй концерт Прокофьева – это максималистское глубочайшее произведение с мощным посылом от молодого человека. В нем есть удивительная по силе революционная ядерная энергия, стихийность и кровь, паника одиночки с одной стороны и космический охват с другой. Как всегда в торжестве новизны Прокофьев хотел нарушить все старые нормы приличия. По энергетической и эмоциональной насыщенности в каждый конкретный момент музыки этот превосходит многие фортепианные произведения. Даже Третий Рахманиновский, написанный в тот же период, как и «Весна священная» Стравинского и «Лунный Пьеро» Шёнберга. В накале своей музыки все эти гении слышали наступивший ХХ век и выразили в ней весь предстоящий замес и крутую закрутку напряжения времени. Исполняя эту музыку со сцены, я художественно ощущаю брожение и высокое напряжение, происходящее сейчас в мире…

 Каждый еще успеет «откинуть ласты»

 В своем дневнике Святослав Рихтер как-то спросил себя: «Почему, когда все хорошо, все равно на душе постоянная печаль и угрызения совести?». Может быть, это напряжение времени, увиденное и происходящее вокруг, генерировало пессимизм музыканта, свойственный многим ощущающим натурам?

- Сейчас пессимизм мне точно не свойственен, - не соглашается коллега Рихтера. - Думаю, что это интуитивное напряжение. Не претендуя на экстрасенсорные способности, расскажу, как однажды в Париже мне безумно захотелось быстрей покинуть и даже убежать из этого города, который я очень люблю. В необъяснимой тревоге бродя по Парижу в один из ноябрьских дней 2015 года, поймал себя на мысли: «Слава Богу, что мне нужно уезжать в Лион, где завтра играю концерт…» Могло показаться, что я беспричинно накручиваю себя. Но внутри мне что-то мешало успокоиться, и как раз в момент лионского выступления в Париже прогремели взрывы около арены «Стад де Франс», на нескольких парижских улицах, а в театре «Батаклан» были захвачены и расстреляны сотни заложников… Что касается моего пессимизма, то он окончательно улетучился вскоре после того, как однажды я волею судьбы оказался в реанимации из-за сердечного приступа. Этот сюжет в своем развитии мог повернуться в обе стороны. Тогда на мое счастье он повернулся в сторону жизни, и этот поворот растворил все мои пессимистические предубеждения. Именно в тот момент я осознал прекрасность жизни и то, что каждый из нас еще успеет «откинуть ласты».

 Птицы абсолютного жизненного оптимизма

 К слову сказать, по поводу ласт – Андрей Коробейников плескался вместе… с пингвинами. Не где-то в зоопарковых условиях, а в естественной среде обитания этих птиц - в Антарктиде, в самом что ни на есть южном океане.

- Поездка на край Земли тоже помогла мне напитаться жизненным оптимизмом, и в этом мне помог характер пингвинов, - убежден наш герой. - Более того, в путешествии в Антарктиду я умудрился сложно сломать палец и любой пианист на моем месте должен был впасть в жуткое уныние. Но именно птицы, которые вроде бы не созданы для того, чтобы ходить по суше, их воля и зов природы, заложенные в пингвинах, дают им силы жить в суровых условиях, идти к собственным гнездам, расположенным иногда очень высоко от уровня моря, падать, подниматься и упорно двигаться вперед. Меня это несказанно удивило и приятно поразило! В тот день на Южном заполярье стояла хорошая погода, и как истинно русский человек, я решил окунуться в ледяную воду пролива Фрэнсиса Дрейка. И моему примеру последовало большинство пассажиров нашего корабля. Наши полярники рассказали мне о том, что на огромной американской станции, по всей видимости, на Мак-Мердо, построен даже концертный зал и по слухам в нем стоит настоящий рояль Steinway. На одной из чилийских антарктических станций тоже есть пианино, но сломанный палец не позволил мне «попасть в историю» с первым антарктическим концертом. А вот русская станция Беллинсгаузена знаменита тем, что некий сибирский бизнесмен привез сюда в разобранном виде деревянную церковь с колокольней и потом установил ее.

 Учителя потрясающих вещей

 В иерархии отечественного пианизма Андрея Коробейникова можно назвать продолжателем линии, которую музыковеды «тянут» от Генриха Нейгауза ко Льву Наумову и Андрею Диеву. Однако, кланяясь всем педагогам, сам пианист предпочитает продвигаться своей колеей.

- Разумеется, каждый из моих учителей очень сильно повлиял на мое пианистическое формирование, но как быть без какого-то демиургического ощущения свободы, которое я слышал у Софроницкого или Горовица, когда в их музыке, что называется, поэт говорит?! Как быть без элегантности и очаровательности, «обнаруженной» у Рубинштейна, ощущения создания нового звукового мира у Гульда, теплоты фраз Гилельса и рельефности каждой ноты ощущаемой в игре Марии Юдиной?! Все эти вещи потрясают, ты хочешь к ним стремиться, и они оказывают влияние еще больше, чем оказали твои учителя. Когда все это переходит к тебе, ты заводишься внутри, вдохновенно ахаешь от всех этих находок, но в конечном итоге делаешь иначе, по-своему, не копируя, а находя собственный почерк в прочтении и изложении музыки.

 «Ты или не ты» вне понимания реальности

 При этом тот же Владимир Софроницкий при «демиургическом ощущении свободы» в игре на сцене нередко не мог справиться с волнением и жутким страхом перед концертом.

- Перед выступлением я тоже нахожусь «на взводе», - делится сокровенным Андрей Коробейников. – Мое состояние характеризуется беспокойством, потому что ты выходишь, словно, к алтарю и для каждого настоящего артиста сцена является поистине священным местом. Может быть, иногда артисты преувеличивают значение сцены, но что-то магическое и волшебное я продолжаю чувствовать. Там что-то такое начинает свершаться и  перед этим внутри меня помимо ожидания происходит настройка всех клапанов и датчиков чувств. Ближе к концерту они обостряются, и идеально, когда на сцене ты погружаешься в необъяснимое плавание и перестаешь понимать реальность: «Ты это играешь, или уже нет», смотря на действо откуда-то сверху, и управляя им уже как дирижер. «В каждом пианисте должен сидеть дирижер», не зря же утверждают знатоки. В настоящем пианисте он и сидит, потому что в фортепианной музыке есть столько пластов и линий, что иногда концерт Прокофьева или соната Листа в своих сложностях и многослойности выглядят штуковиной похлеще любой симфонии! Но становиться дирижером я не собираюсь. Работать с людьми психологически отдельная и очень хитрая профессия, и я предпочитаю работать с инструментом и ни от кого завишу. Я сам себе дирижер, и счастлив в своей профессии.

 Право и испуганные импресарио

 Если Сергей Прокофьев связывал близкими понятиями музыку, математику и шахматы, то скрипач Давид Ойстрах в ряд увлечений включал не только древнюю интеллектуальную игру, но большой теннис, хоккей и футбол.

В жизни Андрея Коробейникова искусство тесно переплетено с юриспруденцией, эсперанто и тоже с футболом.

- Просто они находятся рядом со мной, - пианист объясняет это соседство и усмехается. - В творческой карьере мой диплом правоведа в какой-то мере мешает мне. Как только при обсуждении условий контракта я перехожу на юридический язык и замечаю неточность или неграмотность формулировок, многие импресарио и продюсеры начинают пугаться. Нечеткость изложения мыслей на бумаге или вербально я чувствую тонко. Все-таки я окончил аспирантуру юридического факультета МГУ по кафедре гражданского права. А это очень серьезная кафедра, тем паче по отношению к «чужакам», потому как в аспирантуру я поступал как выпускник негосударственного вуза и потому учился в МГУ по «гамбургскому счету» без поблажек и скидок. Зато полученные навыки и знания теперь никуда не пропадают, хотя юриспруденцией я не занимаюсь.

 Магия музыки и сердце в «тряпочку»

 Не потому что не желает, а потому что у профессионального музыканта на правоведческую практику совсем не остается времени.

- У меня же проходит 90 концертов в год! - восклицает пианист, чтобы придать значимость огромному объему работы по подготовке к этим выступлениям. – Поэтому мне постоянно приходится заниматься за инструментом. Кое-кто скажет, что 90 концертов это крайне мало, имея в виду, что некоторые мои именитые коллеги играют по 150-200 концертов ежегодно, а есть и такие всем известные персоны, покоряющие планку в 300 концертов в год. Этот объем, наверное, можно осилить, если ездить по миру с одной-двумя выученными программами - сольной и с оркестром. Но я играю за сезон около двух десятков разнообразных программ, и даже 90 концертов становятся избыточным количеством, потому что привык выкладываться до конца при каждом выходе на сцену. В моем случае оптимально играть 50-60 концертов в год, чтобы не просто заучить их, а прожить. Не зря же после смерти Рихтера, врачи были поражены, как он умудрялся жить в последние годы, потому как его сердце напоминало «тряпочку». Вот такая у нас роль и миссия, - совершенно спокойно произнес исполнитель, которому абсолютно не свойствен пафос. - Либо ты сложно работаешь, либо идешь давно испытанным путем. Для себя я давно выбрал первое, осознанно взяв на себя колоссальную ответственность. В отличие от джаза или рока, классическую музыку люди слушают очень внимательно, погружаясь в глубины, и если ты просто «отбываешь номер», не выкладываешься, не добавляешь в зал энергетику, то неподготовленному  слушателю очень скоро станет скучно: «Ах, что это ваша классика?! Скука!» Ему захочется уйти, а это самое ужасное чувство для артиста, если публика уходит раньше времени. «И кто тогда будет виноват? Конечно, не мы, - поспешат спрятаться музыканты. - Это он виновник, композитор, а мы лишь его «зеркало» – как написал, так и отразили-сыграли». А в концерте должна быть магия. Музыка – это гипнотическое искусство и если ты не сумел создать музыкальный магнетизм, то в первую очередь подставляешь композитора.

 В ожидании обратной волны

 - С эсперанто я познакомился случайно, когда изучал правоведение в Европейском университете права, - Андрей Коробейников переключился на обзор другой своей «страсти» - лингвистической. – Эсперанто – это блиц-языковедение и лингвистическая игра по определенным правилам, которая помогает изучать мировые языки, потому что ты очень быстро понимаешь их структуру, преодолеваешь психологический барьер и можешь заговорить. Эсперанто создано быть простым, гибким и удобным. Этот язык сонорно похож на испанский и итальянский. В ХХ веке эсперанто было очень популярно, но волна интернета и общения в мировой Сети сейчас немного «подтопила» интерес к нему. И все же я уверен, что в скором будущем возникнет обратная волна интереса к живому разговору, - предрекает пианист-полиглот. – Мы люди и нам надо общаться непосредственно, глядя друг другу в глаза!

 Отражения полноценной жизни

 - Что касается футбола, то я увлекся им в банальной ситуации - в детстве, играя в мяч во дворе. Позже я заразился болельщицкими проявлениями, но без фанатизма и отдал свое сердце московскому «Спартаку». «Спартаковский» ромбик с той поры не предается, - улыбается Андрей Коробейников и говорит о важнейших вещах для любого художника. - Когда ты живешь полноценной жизнью, и ни в чем себя искусственно не ограничиваешь, то ты естественно обогащаешься и потом тебе есть о чем играть слушателям, потому что ты много чего видел и много что прочувствовал! До недавнего времени на душе у меня было очень горько от происходящего в «Спартаке». Роль личности важна не только в оркестре, но и в любой спортивной команде. Прежде всего, в команде должна быть спайка между главным тренером и лидерами клуба. Все равно, что у дирижера с концертмейстером. Тут примером мог послужить Сергей Игнашевич в ЦСКА. К сожалению, в «Спартаке» по каким-то причинам своего Игнашевича не нашлось, либо потенциальные вожаки постарались избежать взвалить на себя это амплуа. Не исключено еще и потому, что во главе команды очень долго не было специалистов, которое могли бы вдохновить этих ребят на лидерские позиции. И в этой ситуации постепенно «Спартак» потерял свою игру, свой страстный стиль и очень долго играл «на авось». Даже не на русский. «Спартаковский» горячий футбол Бескова и Романцева никогда не был близок к холодной прагматике Лобановского. Наглядный пример я могу найти и в музыке. Минувшей осенью на фестивале, посвященном Евгению Светланову, мне пришлось послушать Государственный оркестр имени этого выдающего маэстро. Из-за длительного отсутствия преемственности и дирижерской чехарды оркестр играет хорошо, но уже по «анти-светлановски». Порой Евгений Федорович приносил в жертву детали ради мощнейшего иррационального целого, которое захватывало и потрясало. А сейчас я услышал, что нет никакого целого, и наоборот идет одна детализация. Все вроде бы сыграно по-европейски, чистенько, выверено, но целого и мощной захватывающей волны нет! Остается одно название и жалкое подобие. Также и у футбольных клубов должна сохраняться приверженность к когда-то избранному игровому стилю. Если «Манчестер Юнайтед» или «Барселона» начнут играть оборонительное итальянское катеначчо, то миллионы поклонников во всем мире этого попросту не поймут. Поэтому надо стараться быть верным себе и одновременно обогащать собственные знания.

 Слух и уши в созвездии лиры

 Повторимся, что Андрей Коробейников из тех пианистов, кто набирает интересов из разных не связанных между собой эшелонов. Он творчески дышит в разных атмосферных слоях и затем в диффузии впечатлений вкладывает их синтетические образы в голову и уши любителей музыки.

Любопытно, что у самого музыканта уши на редкость музыкальные. Как в прямом, так и в переносном смысле. Музыкальные не только, понятно, по слуху, но и по форме – они в виде лиры. Точней в виде двух ее половинок, если внимательно посмотреть в лицо пианиста анфас.

- Еще в начальной школе один из учителей с тревогой сказал моей маме: «У вашего сына уши неправильной формы и это нехорошо!» После этого, когда мы поехали в метро, то стали смотреть по сторонам на окружающих людей, разглядывая, у кого какие уши. Эти наблюдения привели нас к выводу о широком разнообразии ушных конфигураций у человека, Ну а когда в университете я изучал криминалистику, то понял, что тот школьный педагог говорил полную ерунду. Если же мои уши напоминают половинки лиры, то я могу только порадоваться за себя и за них! - Андрей Коробейников был готов расхохотаться.

 Штурман дальних плаваний

 Четыре года назад москвич Андрей Коробейников взял да и переехал в город над вольной Невой.

- И этому обстоятельству я очень рад, потому что этот переезд открыл в моей жизни новые страницы и свежие акценты в общении. Поселившись на улице Чайковского, в артистическом и студенческом районе с позитивной энергетикой, мне удалось оборудовать в квартире свое творческое место прекрасным роялем – старинным Bechstein. Туристы в этот уголок совсем не заглядывают, хотя Невский проспект - парадная квинтэссенция Санкт-Петербурга, находится от меня неподалеку. Причем суета Невского на меня совсем не давит. Это же один из лучей, ведущих к Адмиралтейству, и это меня тоже воодушевляет. Раньше у меня были мечты о дальних плаваниях и странствиях. В своих воображениях и фантазиях я был необязательно капитаном. Меня вполне устраивало штурманское дело. И сегодня я очень рад своей профессии, позволяющей мне все время путешествовать по миру. Она дает мне вдохновение и поднимает от земли…

 Текст: Александр Поскребышев

Фото: свободные информационные источники, Александр Поскребышев

Вернуться назад...
l>